Рождество (отрывок)

Звезда качается зелёно,
Родился маленький Христос,
О, если б миру мир принес,
Как и тогда, во время оно.

Ягнята, пес, осел и вол
Ликуют, вверх поднявши морды.
Смирится ныне злой и гордый
И минет мрачный произвол.

Земля погружена в тяжелый сон,
Тревожна ночь и непроглядна темень.
И снова тесный храм заполнен теми,
Кто верует, что свет - непобежден.

Взор устремив кто долу, кто горе,
Застыли все в недвижном ожиданье.
Весь мир притих и затаил дыханье,
Лишь теплится молитва в алтаре.

Но вот - как бы незримая черта,
Что отделяет ночь от воскресенья,
Разрушится в единое мгновенье,
И - растворятся царские врата,

Как будто бы невидимо простер
Господь с престола руки нам навстречу.
И возгорятся восковые свечи,
И грянет тысячеголосый хор.

И хлынет необъятный свет с небес,
И разом вся вселенная проснется,
Когда под купол трижды вознесется:
"Христос воскрес! Воистину воскрес!"

Перейти к содержанию рубрики

Андрей Тавров

ПЬЕТА
1.

Небо святых, в облако врытый холм!
Sanctus тропой, ведущий наверх спешит,
и поет ему вслед цикад незнакомый хор,
и живая река, словно пестрая рысь бежит.
Санктус слепой, состоящий из звездных нор.

Кто кротов прикормил, херувимов бессмертных стай,
кто подвесил Кристалл без границ и ребра над Холмом,
и зачем летит серафимов протяжный стан
с белым платом туда, с синеглазым, как стон, платком?
И бежит синей ночи брусок - золотой трамвай.

На Холме стоит врытый в сердце черепа - Крест.
А из сердца черепа океан без ребра встает,
и в нем музыка ходит, как скрипки волнистой плеск,
и сама возникает, и сама себя узнает.
О тебе одном целый миг без ребра поет.

Санктус смотрит в свой череп - вот звезда до виска летит.
Вот он сам до края дошел и глядит за край,
словно муха уперлась в свой глаз в миллион карат.
Полноглазый челн с запасом на жизнь прошит.
Порт и девочка в черепе. И мухи, как снег летят.

Санктус смотрит и видит - мысль себя о себе.
Как звезда о звезде, о себе, и кружится и ждет,
когда станет воздушный корабль лишь пучком без тенет,
лишь глотком мощной тверди в лучей синеглазой толпе,
черепахой сияний, где девочка в розовом спит.

Завернись снова в череп, стеки по осям - собой,
заберись за известку, где синь и Адам стоит.
Затеки в голубей на Сан-Марко и в твердый гобой,
вновь играют Дидону, - и яблоко в горле кружит.
В срез лопаты и неба, в звезду и в расщеп перьевой.

Погляди сквозь глазастую бабочку на себя самого,
и увидишь ту, о которой так долго пел,
как колодец ведром, вычерпывая высоту
долгого позвоночника - эвтерпову наготу.
Твои руки в чужих гвоздях. Ты этого не хотел.

2.

Отсюда видно, что каждый живой - звезда.
Что никто не умрет, ибо Звезда - Господь.
Я стою на мыслящей сфере - она чиста.
Я вижу вещи как путь от края моста
до другого края - и это надо замкнуть.

Они идут по мостам - человек и лось,
дерево и река, ангелы и поток, (вар. - овцы, волк,)
проходя собой через Бога, на жизнь, насквозь,
позвоночником хрупким переходя поток,
летящий крылато в смерть и летящий врозь.

Отсюда видишь звезду, что она человек,
но не себя самого; и Луну, что она -
человек, но не себя самого, что волна -
человек. - Тебя видят и рысь и снег -
это твои глаза, видящие сполна.

Ты нашел подкову - затылка свод
развернулся вдоль, ей направлен в грот.
Развернулся ей красный нёба холм -
настоялась взвесь, купол глазом полн,
влажный день пустот горячо живет.

Ты собой разрыт, словно небо, вещ,
словно неба луч забираешь, зряч,
в лобовую кость, где творится речь,
где, разрыт собой, ты стоишь горяч,
словно света ключ, полный узких свеч.

Кто тобой стоит, для кого разрыт?
Это небо кто до ребра вскопал,
до кости в кого полнозвучно влит,
до горсти кого веком теплым сжал?
Кто тобой блажен, кто в тебе блажит?

Ты горишь, ребро, на разрыв холста,
чтобы облако западало вглубь
глубиною лба - на разлом креста,
где повис Христос, где горька звезда,
и блаженной девой сходит небо в грудь.

3.

Ты был похож на Кресте на слепок с себя.
Ты был окончателен, словно простые вещи:
смерть, молоко, с мышью в когтях сова,
холод, любовь, двери комнат, задутые свечи.
Ты был не прав. Смерть оказалась права.

Но Ты не был сплошен. - И стыли под кожей бугры,
словно холмы они горбились полостью сжатой.
Сваи от гондол скрипели, меняли углы
ветки сирени, казались намокшею ватой.
Смехом вчерашним гудели пустые дворы.

Но Ты не был сплошен: как будто бы с губки глотком
Тебя осенила та пористость, что недоступна
убийству - Ты был весь в пробелах: открытым окном,
мостом и каналом, открытым для ряби и судна,
сиренью, сиренью - иголкой с горящим ушком.

И терлись соцветья, как мышцы и плавал дворец
в канале - лицом, и качалось оно меж палаццо.
И пахло тюльпаном. Рукой показался венец
ажурной решетки. И всем им хотелось разжаться -
и мышцам воды и балконам по форме колец.

И Ты был тяжел на коленях Марии, как ствол
дорический или дельфин, что запрыгнул на сушу,
как баржа, груженая ядрами, в пахоте вол.
И Ты проседал на коленях распаханной лужей,
кривясь, словно впалый и перламутровый створ.

Отцом был взведен и заряжен - на вечность капкан,
на волка бессмертья. Ты спишь, но не спят на воде
следы Твоих ног, и как губка, полны облака.
Сирень скоро выжмет Тебя и взломает предел,
каналу и зеркалу неодолимый пока.

Как впалая створка ущербом все время растет,
Ты выгнут был смертью - но в парус сложились черты.
И Sanctus стоит, как в подкове прерывистый лед -
"Кто жемчуг Твой, Господи?" - Воздуху слышится - "Ты!".
И слог этот с губ, как из Ада, в три дня восстает.

Наталья Черных

Воспоминания о Переделкино

Не надеюсь в прошлое возвратиться,
но, как воля Божия, возвращаюсь.
Тишина здесь, ах, тишина!
Не спугнуть ее, хоть спугнуть стараюсь.
Слева - золото, справа - золото,
узкий ход и полумрак.
Смерть! Ну где твой неверный зрак?
Сумки с хлебом и руки с голодом.
Не невеста и не жена,
поперек своего рожна,
чрезмерно и жадно, строго.
Жить зачем и как?
Ради Бога!
А как за сердце возьмет жилец нездешний,
как за ручку поведет топтать ледок вешний
через мир таинственный, странный, сложный.
Как домой ведет в противоположный.
Плакать всласть - покуда хватает глаз.
Слева - Преподобный,
справа - Апостолы,
прямо - Спас.
Говори мне, милый, что меня не любишь,
я послушаю тебя в сладость!
Говори мне, милый, что я не нужна тебе,
моя радость!
Что за свежесть в ветре восточном дующем!
Здесь все умерло. Продолжение в будущем.
Я пришла сюда купить билет.
О жилье просить «на тот свет».
Мы ждали здесь, случается, часами.
Писали письма у зеленой двери,
взволнованными пели голосами.
А он уже так редко выходил!
Впрочем, как теперь «отец Кирилл».
На головы клал ручку правую, вот эту.
Мальчишкам раздавал конфеты.
Рука прозрачная и теплая, я помню.
Лицо как воск, и щурится укромно.
Случается, Небесная Царица,
вняв жарким просьбам, допускала нас.
Казанская рассказывала Нина:
они проговорили целый час.
Отец Кирилл казался в духе - весел.
Цветы, крестильня, ранний час воскресный.
Нам было странно и приятно, что мы паства.
Но был веселый дух - дух братства.
Здесь служили Филарет да Антоний,
и однажды весною приехал игумен Илья.
Между диких приступов беззаконий
полыньи литургийной были.
Солнца лучик простым елеем,
с винной радостью на донце.
Ах, как быстро мы все хмелеем!
Что же видим? Ах, солнце-солнце!
Здесь так плакалось, как нигде.
Пища - почве. И честь - судьбе.
Я любила ранней обедни тишь,
пенье редкое. Спишь и совсем не спишь.
Я любила иные виды,
крестный ход, литургии и панихиды.
Вспоминают тех, кто жил,
хлеб кладут рукой из жил.
Словно все мы, как старухи.
Жизни мертвых дышат в ухи.
А в Царствии Небесном точно так
дитя, старуха, девушка и воин.
Как вид их строг, умерен и спокоен!
Морщинками и пылью сыплет враг.
От этого они еще родней,
поскольку столько пережили рядом.
Не в этом дело. Назови хоть адом,
печаль в душе не сделаешь темней,
поскольку сильный слабых защитит.
Хочу простить, и Бог меня простит.

Давид-Амир Садур

После отпевания мамы Лены Калининой

Благодарю Тебя
за маленьких, худых
и пряменьких, как свечечка,
старушек.
Кривыми пальцами
с трудом держащих сумку,
залатанную серенькую сумку
с буханкой хлеба
и вилком капусты «в суп».
С глазами, выплаканными
до самых впадин,
губами ссохшимися
и орлиным носом.
Понесшими все тяготы семьи:
всех внуков, внучек,
алкаша братана.
И все причуды дочери и сына.
Встающих рано
и с глубоким вздохом
вновь принимающих
все то, что дал им
Ты.

Перейти к содержанию рубрики

Оксана Перепелица

И снится девочкам-нищим сон -
Они играют, а весь вагон,
Набитый плотно, им подает.
Как радостно голосок поет!

В раю, где нет кошельков, казны,
Я верю - сбудутся ваши сны,
Сгорит бумага, истлеет медь,
Ты будешь играть, а ты будешь петь.

Перейти к содержанию рубрики

Мария Ходакова

Когда ребенок умирал в больнице,
подобный первой букве на странице,
а дальше - белизна, провал - зима
была за окнами, в весну перетекая.
Я шла по коридору, примириться
с судьбою не желая, а сама
всё думала о том, кто я такая,
чтоб восставать, чтобы сходить с ума,
чтоб возникать, где можно лишь молиться.
Полу-атеистка, глядя в полумглу
на красный угол нежилой палаты,
сказала тезке: "Помнишь, не могла Ты
отдать Его. Я тоже не могу."
Что было дальше - не ночной кошмар,
не бред, - но мне, не чающей ответа,
вдруг сверху из стены явился шар,
снопом лучей ударив в грудь, как жар;
святящийся, как будто свет без света,
и мне сказал, - точней, сказал без слов:
"Всё будет так, как просишь." На постели
больничной я в ту ночь спала без снов.
В семь был обход. Врачи остолбенели:
ребенок мой наутро был здоров.
... Я шла по коридору еле-еле.

Перейти к содержанию рубрики

Бонифаций

+ + +
Что ж вы, гады, судите?
Ведь судимы будете!
А вот мы не судим,
Да не судимы будем.

+ + +
Бог художник, Бог поэт,
я Его автопортрет

+ + +
Я любил своих врагов -
Я любил чужих богов.
Не осталось от богов
Ни копытец, ни рогов.

Перейти к содержанию рубрики

Иван Дмитриев

ИСУСОВА МОЛИТВА
Когда встаю я поутру
С душою, ко греху готовой,
Мне кажется, что я умру,
И что не призван к жизни новой.
Мне кажется, что Бога нет.
И смысла нет брести по свету.
И сколько б я ни прожил лет
Все прожитое канет в Лету.
Когда унылой и пустой
Мне предстает моя дорога,
Тогда молитвою простой
Прошу я милости у Бога.
И тоненький надежды луч,
Небесной свежестью сияя,
Легко пронзает толщу туч
И светит мне, меня спасая.
И снова полон жизни я
И жду святого Воскресенья,
Когда предвечный Судия
Исполнит правдою Творенье.

Перейти к содержанию рубрики

Михаил Файнерман
(1946 - 2003)

Юноша спросил мудреца Джиафара:
«Учитель, что такое жизнь?»
Дервиш молча отвернул рукав своего рубища…
А в это время была весна,
И по всей Севилье гремели соловьи.
(неточная и неполная цитата из В. Гаршина).

- Что такое жизнь?
- Биологические организмы в рамках ритуальных структур?

+

Прилетели снегири,
снегири.
А воздух такой прозрачный,
что сразу понимаешь: это март
кончается.
Знаешь, пиши мне в письмах
всё как есть, правда:
«Встретить весну в Иерусалиме,
на холмах,
на холмах…

+ + +
After Jesus died and was buried, the rumours
began to spread of various manifestations:
a page was turned, a new strange chapter begun.
Mary, however, spent most of her time at home…
(Frederick Morgan, “Mary”).

Когда Иисус умер, ходили слухи,
люди спрашивали, кто он был,
знавший,
что будет после.
Сын Бога?
Бог?
И почему он умер страдая?
И почему учил так недолго?

Разматывая
то, что связано с ним, в обратном порядке,
люди спрашивали: можно ли
вообще
знать, что такое время?
Люди спрашивали - вправду ли он чувствовал боль?
Ученые задавались вопросом о том,
что стало с его душой, -
если душа была у него
в привычном смысле.

Все говорили,
что было чудо.
Но что оно?
И что мы такое, после всего, что было?

Так, как будто бы он висел еще на гвоздях:
утро, день, ночь…

…что стало с ним.
Как мы не знаем.
Его тело
Было так же хрупко, как наши,
душа так же нежна.
Он стал каждым из нас -
мы говорим его словами.
Может быть,
он вернется?
Мария ждала. Чудо, в конце концов, живет среди нас.
Где ему быть иначе?

Яков Бут.

Молитва

Яко благ и милосерден, Господи, спаси,
От путей кривых, греховных, Боже, сохрани,
Лишь Твои любовь и милость - цель нам и оплот,
Драгоценная невинность - покаянья плод.

В устремлениях, желаньях, Господи, направь
Наши мысли, разуменья через море вплавь
В гавань веры и надежды, и премудрости,
От невежества подальше, благоглупости.

Перейти к содержанию рубрики

Яков Бут.

Неневестная, неневестная…

Неневестная, неневестная,
Богородица всем известная,
Ты священникам и мирянам Ты
Матерь Божия Света и Любви.

Чиста, райская, ах, Твоя купель,
Соловьиная Тебя хвалит трель,
Ложесна Любви непорочные,
Чрез них в мир вошли слова точные.

Через них Любовь и Спасение,
Кровь невинная, искупление,
Море слёз Твоих и смирение,
И за всех за нас замирение.

Ты чиста, свята, неневестная,
Ангельски скромна, благовестная,
В мире есть Любовь Твоим чаяньем,
Тебя славим мы величаяньем.

Неневестная, неневестная,
Богородица благовестная,
Скромные от нас восхваления
Ты прими от нас преклонения.

Перейти к содержанию рубрики